Пляж. Летний ветер шевелит волосы, на песке – юноша с озорной улыбкой и книгой Шекспира в руках. В его жизни всё как у многих: лёгкая неразбериха на работе, начальники вечно в раздумьях, коллектив больше играет, чем трудится, вечерами – репетиции в самодеятельном театре. И вот в кадре появляется красивая девушка. Через мгновение герой подойдёт к ней и наврёт с три короба о своей высокой должности, и всё закрутится.

Никаких провокаций. Никаких карикатур на власть. Никакого обличения. Только жизнь. Простая, тёплая, ироничная. Казалось бы, безобидная комедия. Что же здесь могло не понравиться советской цензуре? Почему сценарий «Приморского климата» Роланда Калныньша спокойно прошёл все инстанции, но картину запретили прямо в разгар съёмок?

О чём вообще был этот фильм?

На первый взгляд – о пустяках. Молодой парень Эрик, работающий в газовой службе, знакомится на пляже с девушкой Дайной. В духе классической бытовой комедии-авантюры, чтобы произвести впечатление, он выдает себя за главного инженера обувной фабрики. Отношения завязываются быстро, но судьба любит повороты: Дайну принимают на работу в ту же службу, и она становится начальницей Эрика. Ложь всплывает, обманщик разоблачён.

Но вместо морали зрителя ждёт человеческая история о любви, в которой искреннее чувство важнее нелепого обмана. Она о неловкости, симпатии, о попытках понравиться, ошибках, которые совершают все. На фоне – театральная самодеятельность, пляжи, разговоры о Шекспире и вялые бюрократы, которые разгадывают кроссворды вместо того, чтобы принимать своевременные решения. В фильме нет ни шпионов, ни предателей, ни критики партии. Только будни – ленивые, непретенциозные, живые.

Почему Госкино забило тревогу?

В СССР больше всего боялись не того, что говорилось напрямую, а того, что зритель мог понять между строк. Цензоры считывали подтексты, улавливали интонации, выискивали возможные «идеологические отклонения» даже там, где на поверхности всё выглядело безобидно. Они думали не только о том, что хотел сказать режиссёр, но и о том, как это поймёт зритель. Без идеологического навигатора он мог прийти к «неправильным» ассоциациям.

Когда в августе 1974 года первые отснятые материалы «Приморского климата» привезли в Москву, начались первые проблемы. В Госкино не придирались к сценарию, тот уже был одобрен. Дело было не в конкретных репликах, не в действиях персонажей. А в общей тональности, иначе говоря, атмосфере. На экране – советские люди, но они не строят социализм, не преодолевают трудности, не проявляют героизм. Они просто живут. Влюбляются, ленятся, врут, обижаются. Всё узнаваемо. Но слишком обыденно. В этом и таилась опасность. Такой взгляд сбивал фокус: зритель видел не картинку светлого настоящего, а зеркало повседневности. Он мог задуматься, что личное и обычное тоже имеет ценность. Для цензуры это было не лучше открытой сатиры.

Сломанный нос стал роковым

Пока обсуждения шли в кулуарах Госкино, на площадке случилось непредвиденное: Ивар Калныньш, сыгравший главную роль, сломал нос. Молодой, харизматичный, но ещё не раскрученный актёр, он стал лицом фильма – и именно его герой вызывал максимальную эмпатию. Однако травма надолго вывела его из съёмочного процесса. Сроки горели, планы рушились. Актёра срочно заменила его на некоего Витолса, про которого даже в архивах почти ничего не сохранилось.

Несколько сцен с новым исполнителем сняли, отправили в Москву, но картина окончательно разочаровала цензоров. Госкино вынесло вердикт: подход режиссёра «не соответствует замыслу сценария». Иначе говоря, фильм показался недостаточно выстроенным в духе официальной эстетики: в нём не было идеологической чёткости, стилистической приглаженности. Слишком «заземлённый», он делал акцент на бытовую правду.

Почему плёнку не уничтожили

В декабре 1974 года съёмки остановили. Всё, что успели снять, планировалось уничтожить. Проект закрыли. На Рижской киностудии подобное происходило нечасто, но такие прецеденты были: иногда фильмы не доживали даже до монтажа. Формально всё было по правилам: проект не прошёл редактуру. Фактически же сработал механизм идеологического контроля, чувствительно реагировавшего даже на отклонения от привычной интонации.

И только благодаря упрямству режиссёра Роланда Калныньша хотя бы часть отснятого удалось сохранить. В 1992 году он собрал то, что осталось, в короткометражный фильм. Без начала, без конца, без общей линии, но с настоящим дыханием эпохи. Сейчас этот своего рода кинематографический осколок «другого» СССР, где люди ходят по пляжу, влюбляются, ленятся, живут легко и просто, можно найти в сети.

Интересна история советского кино? Продолжайте исследовать тему:

Похожие материалы: