21 июня 1941 года Александру Твардовскому исполнился 31 год, а 23 июня он получил назначение на Юго-Западный фронт в качестве «писателя» (была такая штатная должность в системе военной печати) - в редакции газеты «Красная Армия» сочинял очерки, стихи, фельетоны, лозунги, песни, статьи, заметки — все, что было необходимо солдатам и работникам тыла.

Всю войну, с 1941 по 1945-й, Твардовский писал своего «Василия Теркина», который родился ещё раньше – в дни финской кампании 1939 года. Целая группа маститых литераторов работала над созданием образа удалого бойца Васи Теркина, время от времени появлявшегося с веселыми рассказиками в газете «На страже Родины». Со временем проект распался, но Александр Трифонович своего героя не забыл. С началом Великой Отечественной поэт стал думать о том, как соединить солнечный юмор Васи с реалиями тяжелейшей войны.

Коллективный газетный Вася Теркин был эдаким былинным Алешей Поповичем :

У Василия Теркина нет и сотой доли такого сказочного удальства – крестьянин со Смоленщины, откуда родом и сам Твардовский, похож на сотни тысяч таких же простых людей, вставших на защиту Родины:

У народной поэмы был особый формат: ясным и образным языком, с хорошей долей оптимизма автор рассказывает о фронтовых солдатских буднях.

Война не отпускала Твардовского до конца его жизни, яркими сполохами возникали новые трагические строки- напоминания современникам о тех, кто отдал свои жизни за Победу.

В 1950-м Александр Твардовский стал главным редактором журнала «Новый мир». Благодаря журналу читатели узнавали имена Александра Солженицына, Юрия Бондарева, Василя Быкова, Федора Абрамова, Фазиля Искандера, Бориса Можаева, Владимира Войновича, Чингиза Айтматова и Сергея Залыгина; заново открывали для себя стихи Цветаевой, Бальмонта, Волошина, Мандельштама. Твардовский выдержал множество ожесточенных кампаний против обозначенной им направленности журнала «оценивать литературные произведения не по их заглавиям и номинальному содержанию, а прежде всего по их верности жизни, идейно-художественной значимости и мастерству». В литературных кругах до сих пор жива легенда: к своему юбилею писатель получил орден Ленина вместо ожидаемого звания Героя Социалистического Труда. Секретарь правления Союза писателей СССР К. Воронков якобы сказал Твардовскому: «Вёл бы себя осмотрительней, дали бы Героя», на что тот отрезал: «Никогда не знал, что Героя дают за трусость».

Твардовский всегда оставался прежде всего Поэтом - искренним, пишущим без единой фальшивой строки. Как заметил С. Я. Маршак в своей книге «Воспитание словом», «нельзя понять и оценить поэзию Твардовского, не почувствовав, в какой мере вся она, до самых своих глубин, лирична. И вместе с тем она широко, настежь открыта окружающему миру и всему, чем этот мир богат, - чувствам, мыслям, природе, быту, политике».

Не много надобно труда,

Уменья и отваги,

Чтоб строчки в рифму, хоть куда,

Составить на бумаге.

То в виде ёлочки густой,

Хотя и однобокой,

То в виде лесенки крутой,

Хотя и невысокой.

Но бьёшься, бьёшься, так и сяк —

Им не сойти с бумаги.

Как говорит старик Маршак:

Голубчик, мало тяги...

Дрова как будто и сухи,

Да не играет печка.

Стихи как будто и стихи,

Да правды ни словечка.

Пеняешь ты на неуспех,

На козни в этом мире:

Чем не стихи? Не хуже тех

Стихов, что в «Новом мире».

Но совесть, та исподтишка

Тебе подскажет вскоре:

Не хуже — честь невелика,

Не лучше — вот что горе.

Покамест молод, малый спрос:

Играй. Но Бог избáви,

Чтоб до седых дожить волос

Служа пустой забаве.

(1955)

Вся суть в одном-единственном завете:

То, что скажу, до времени тая,

Я это знаю лучше всех на свете —

Живых и мертвых, — знаю только я.

Сказать то слово никому другому,

Я никогда бы ни за что не мог

Передоверить. Даже Льву Толстому —

Нельзя. Не скажет, пусть себе он бог.

А я лишь смертный. За своё в ответе,

Я об одном при жизни хлопочу:

О том, что знаю лучше всех на свете,

Сказать хочу. И так, как я хочу.

(1958)