Можно предполагать, что все это выльется в громкий судебный процесс, однако Генпрокуратура не спешит делиться подробностями. Как вы оцениваете происходящее?
- Здесь нужно понимать, что Кожамжаров - исполнитель политических заказов. Все дела по ЭКСПО, все громкие посадки крупных фигур шли по указке сверху. Он выполнял поручения, а команда, куда входили Дүйсенов, Есполов и другие, ему в этом помогала. Это была машина политических расправ, а не правосудие.
Поэтому, когда мы говорим о Дүйсенове, о его заявлении, что он «жертва», нужно помнить - он сам много лет был частью этого репрессивного механизма.
Казалось бы, Берик Асылов должен стучать во все немецкие двери, чтобы вернуть Дүйсенова в Казахстан. Как вы объясняете отсутствие активности со стороны Генпрокуратуры?
- Активность может появиться только вместе с желанием довести дело до финала. Пока же всё похоже не на борьбу за справедливость, а на привычную нам «политику намёков». Если цель - не допустить возвращения Кожамжарова в страну - дело будет идти медленно.
И вообще, если говорить о справедливости, то историю нужно смотреть с конца 90-х, поднимать дела Кажегельдина, Жақиянова, Досқалиева, Ахметова и других - это десятки искалеченных судеб. Государству пора пересмотреть все эти дела и дать политико-правовую оценку тому, что творилось.
Вы думаете наша система готова пойти на этот шаг?
- Вопрос не в готовности. К примеру, Кажегельдина судили заочно, а в приговоре написано, что срок считается с момента задержания. Это замкнутый круг: он не может вернуться на родину, его оправдание - исключительно решение политической власти. Даже обжаловать приговор в районном суде он не может, так как его судил сразу Верховный суд. Поэтому оправдать Кажегельдина можно только решением председателя ВС или президента.
Дүйсенов уже два месяца в тюрьме Нюрнберга, его прошение о признании его политическим беженцем рассматривает суд. Как вы думаете, Казахстан действительно заинтересован в его экстрадиции?
- Всё зависит от того, хотят ли власти довести дело Кожамжарова до конца. Если есть политическая воля - будут добиваться экстрадиции.
Если задача - просто напугать Кожамжарова и не пустить в страну, как это было с Кажегельдиным, то дела пойдут вяло. Но сейчас я не вижу какого-то реального стремления довести это расследование до конца.
В деле появился новый фигурант - родственник жены Назарбаева - Есполов. Если дело против него дойдет до обвинения – можно будет говорить о начале «эпохи справедливости»?
- Хочу верить, что да. Если президентская концепция «Справедливого Казахстана» - не лозунг, то нужно освобождать незаконно осуждённых и привлекать к ответственности виновных. Что касается Есполова, то из-за него за решетку попали 22 человека, а сам он даже свидетелем по делу ЭКСПО не проходил. Роль у него была эпизодическая - появлялся «для передачи пакетов». Получается, даже тень от фамилии и связей куда сильнее его реального влияния. И еще, первым шагом должно быть наказание тех, кто помогал хоронить дела, подделывать доказательства, закрывать глаза на преступления.
В Германии статус беженца получают далеко не все. Дүйсенов утверждает, что за его преследованием стоят фигуранты по делу Хорхоса и даже вице-премьер Канат Бозумбаев. Насколько это похоже на правду?
- Это обычная тактика испуганного чиновника. Чем громче он кричит, тем больше хочет казаться жертвой. Ни одного факта участия Бозумбаева в этом деле нет. Это попытка набрать политический вес в глазах BAMF: «меня преследуют серьёзные люди».
Он также заявляет, что в Казахстане его ждут пытки. Вы были в колониях, видели условия содержания. Насколько это соответствует действительности?
- В политических делах - это невозможно. Ни к Жыланбаеву, ни Мухаметкариму, ни Тлеужан никто пытки не применял. Дүйсенов пытается создать образ жертвы для Германии. Он отлично знает, что в Казахстане есть «красные» зоны, где сидят бывшие силовики. И там никто никого пытать не будет, то есть «қарға қарғаның көзін шұқымайды» или люди одного круга, одной системы не будут вредить друг другу и не будут выносить сор из избы, даже если знают о проступках.
Германия только теоретически может его вернуть?
- Если Казахстан докажет, что дело не политическое, а уголовное - должна. Но решать будут не эмоции, а степень зрелости нашей судебной системы. Немцы смотрят не на фамилии, а на стандарты правосудия.
Как вы думаете, дело Қожамжарова доведут до логического завершения, то есть суда, или забудут?
- Всё зависит от того, зачем вообще открыли это дело. Если это просто демонстрация - значит, всё быстро и тихо погаснет. Если начало большого политико-правового цикла по разбору наследия Назарбаева - тогда дело пойдёт глубже. Но есть проблема: Кожамжаров теперь гражданин России, дружит с Медведевым - это делает его экстрадицию почти нереальной.
Вы допускаете, что Дүйсенов, если всё-таки будет экстрадирован, то сделает новые признания и назовет новые фамилии?
- Безусловно, чтобы спасти себя, он сдаст всех, кого знает.
И это может стать формальным поводом запросить экстрадицию Кожамжарова у России. Но, я думаю, шанс на это минимальный.
Почему правоохранители до сих пор не начали пересмотр дел по ЭКСПО?
- Потому что в глубине всех этих дел кроется имя Назарбаева. Есполов – лишь его тень. Кожамжаров — исполнитель. А за ними стоит политическая воля тех лет. Систему невозможно очистить за один день - слишком много людей, слишком много интересов, слишком много денег.
Нельзя не обратить внимание, что все дела, по которым проходит назарбаевское окружение, ведут аккуратно и тихо. Эту осторожность диктует Токаев?
- Думаю, да. Он не хочет дестабилизации, поэтому действует постепенно. Еще проблема в том, что у «старой гвардии» есть ресурсы - деньги, связи, влияние. Они могут поднять шум, устроить давление, использовать медиа и парламентские круги. Тоқаев идёт по тонкому льду.
Вы сами были в роли жертвы «политической машины» Кожамжарова. Ваше дело вел Дүйсенов?
- Это была чистая политическая расправа. В 2003 году я выпускал газету «СолДат» - она первая писала про «Казахгейт». На меня завели дело по «неуплате налогов», и, хотя ни одного документа с моей подписью не нашли, приговор вынесли. Тюрьмы избежал только потому, что попал под амнистию. Пять лет не мог заниматься профессией – выпускал газету как «главный читатель». И всё это работа той самой команды, частью которой был Дүйсенов.
