Спасительный крик
Осень 1943 года, рассвет. В белорусской деревне Велута пылают крыши домов, разбуженные дети в слезах жмутся к матери в тёмном погребе, а во дворе раздаются тяжёлые шаги. Несколько немецких солдат только что с силой распахнули крышку погреба и нацелили автоматы вниз.
Ещё мгновение – и раздастся смертоносная очередь. Мать дрожащим голосом умоляет: "Пан, не стреляй – там дети!" Немцы грубо выкрикивают: "Наружу!", "Выходи!" – требуя немедленно вылезти наружу. Испуганные ребятишки один за другим поднимаются по лестнице. Солдаты видят перед собой лишь женщину с кучкой малышей – но у них приказ не оставлять в живых никого.
В этот страшный миг со стороны калитки вдруг раздаётся крик: "Нихт шисен! Кейне Партизанен! Фрау, Киндер!" («Не стрелять! Не партизаны! Женщина, дети!») Два молодых немецких солдата вбегают во двор, размахивая руками. Застигнутые врасплох каратели медлят спустить курки.
Этим утром неизвестный немецкий юноша спас от гибели белорусскую семью. Эта сцена – не кадр из военного фильма, а реальный эпизод из детства Анны Алексеевны Рублёвой, девочки, чьё раннее детство прошло на оккупированной немцами территории. Далее – её правдивая и удивительная история выживания.
Семья до войны: отец-хозяин и суровое испытание
Анна Рублёва родилась 8 октября 1936 года в деревне Велута Лунинецкого района Брестской области. В то время эти земли относились к восточной Польше, но в 1939 году отошли к Белорусской ССР.
Анна была одной из младших детей в многодетной крестьянской семье. Её отец, Алексей, слыл лучшим хозяином в округе – трудолюбивый и зажиточный, он обрабатывал около 4 гектаров земли, разбил большой сад и огород. В деревне уважали Алексея за смекалку и грамотность: у него единственного была Библия, он читал её односельчанам и разъяснял написанное.
Но в конце 1930-х такая религиозность и достаток могли обернуться бедой. Так и случилось: в январе 1941 года, за несколько месяцев до войны, к дому Рублёвых ночью подъехал чёрный воронок НКВД. Офицеры объявили отцу, что он арестован как "враг народа". Причина – фактически то, что он был самым богатым крестьянином (советской власти требовалось найти в селе "кулака") и к тому же верующим.
Алексея увезли в разгар ночи на глазах заплаканных жены и детей. На прощание отец выкрикнул: «Не плачьте, я не виноват. Это ошибка. Я скоро вернусь!» – эти слова стали последними, что семья от него услышала.
Позже Алексей Рублёв без суда был отправлен как политзаключённый в лагеря Коми АССР. Домой он так и не вернулся – уже в послевоенные годы Анна добивалась его реабилитации, узнала правду и место гибели отца. Арест отца стал первым тяжёлым ударом для семьи.
В одночасье многодетная мать осталась одна с малышами на руках. Ирония судьбы: впоследствии в архивах скажут, что начавшаяся вскоре война спасла семью Рублёвых от ещё худшей участи. Если бы не вторжение немцев, всю семью "врага народа" могли выслать в Сибирь или даже расстрелять. Но впереди их ждали новые испытания – уже от рук оккупантов.
Война и оккупация: фашисты на пороге
22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Немецкие войска стремительно прорвались вглубь советской территории. Брест, лежащий на западной границе, принял первый удар, а вскоре фашисты были уже в Лунинце – районном центре недалеко от деревни Анны.
В первые дни у некоторых сельчан еще теплилась надежда, что немцы окажутся "культурными европейцами". Но очень скоро иллюзии рассеялись. Захватчики показали свою сущность: "они сжигали всё, что можно, по пути, убивали тех, кто стоял у них на пути, безжалостно".
Уже летом 1941-го по белорусским селам покатилась страшная слава о фашистских зверствах. Анна, хотя была еще дошкольницей, хорошо запомнила первые сцены ужаса. В нескольких километрах от Велуты немцы дотла сожгли деревню Мелесница вместе с жителями.
Рублёвы после карательной акции съездили туда посмотреть и были потрясены: на месте села осталась лишь гора пепла и торчащие печные трубы – тела людей тоже обратились в пепел.
Похожая трагедия произошла в те дни и в деревне Хатынь, где фашисты сожгли заживо 149 мирных жителей; вырваться удалось лишь одному свидетелю. Эти ужасы стали для белорусов предупредительным сигналом: враг пришёл с намерением уничтожать без пощады.
Жизнь под оккупацией превратилась в ежедневную борьбу за выживание. Немцы установили жестокий режим: продукты и имущество у крестьян отбирались. Оккупанты проводили обыски, выискивая спрятанное зерно и еду. "Приходили с штыками… наткнулись – раскапывай, а там зерно. Забирали. Всё, что касается еды, забирали, не спрашивая", – описывала Анна облавы в деревне.
Мать прятала мешки зерна в ямах под полом, но солдаты тыкали штыками в земляной пол и часто находили тайники. За малейшее сопротивление кара настигала мгновенно. Девочка видела, как одна односельчанка пыталась заслонить собой кур, чтобы их не отдали немцам, – солдат выстрелил женщине прямо в лоб. Страх поселился в каждом доме.
Тем не менее, жизнь продолжалась. Мама Анны, потеряв перед самой войной мужа, проявляла невероятную стойкость. Она твердо решила во что бы то ни стало сберечь детей от голода и расправ.
В деревне начали действовать партизаны, и сельчане по возможности помогали им. Старшие сестры Анны тоже внесли свою лепту. Ее сестра Вера стала связной партизанского отряда "За Родину". У Веры была швейная машинка, и она шила для партизан нижнее белье из трофейных немецких парашютов – ткань была грубая, но другой не было.
Кроме того, красивая молодая женщина с длинной косой могла свободно ходить в город. Вера незаметно пробиралась в Лунинец и добывала для партизан важные сведения – рискуя жизнью, приносила разведданные из оккупированного города.
Другая старшая сестра, Валентина, во время оккупации жила у бабушки в Лунинце. Там она устроилась работать на кухню, где обедали немецкие солдаты. Однажды Валю тайком предостерёг знакомый немец: шёпотом сообщил, что видел ее фамилию в списках девушек, намеченных к отправке в Германию на работы.
Это была реальная угроза: оккупанты массово угоняли молодёжь из Беларуси. ("Многие девчата из соседних семей насильно были вывезены, а две знакомые девушки вернулись из немецкого плена уже после Победы с детьми от немцев – их судьбы сложились непросто").
Услышав предупреждение, Валентина не стала медлить. Темной ночью она пешком прошла около 26 километров от Лунинца до родной Велуты, спасаясь от угона. Остаток оккупации Валя прожила дома, скрываясь у родственников. Впоследствии она очень переживала, что её партизанские заслуги так и не были официально признаны, но для семьи Валин рискованный переход через линию фронта стал еще одним примером смелости.
Лоб в лоб с карателями: смертельная опасность
В 1943 году война докатилась до глухих полесских деревень, которые до этого жили относительно тихо. Немцы знали о партизанской активности в Брестской области и решили устроить в селах показательно жестокую акцию.
Карательный отряд на бронетехнике и грузовиках внезапно появился в Велуте ранним утром. Это произошло осенью, когда крестьянская семья Рублёвых только села завтракать с пылу с жару испечённым хлебом.
Двое старших братьев Анны – подростки – с рассвета навещали дом (видимо, они ночевали в лесу у партизан) и как раз успели получить по краюхе горячего хлеба, как у деревенского моста грянула стрельба. Мама мгновенно всё поняла: "Это немцы… Быстро в лес!", – крикнула она сыновьям.
Сунув им в руки буханки, мать выгнала парней прочь. Юноши вскочили на лошадей и во весь опор поскакали обратно в лес буквально за минуты до того, как к дому подъехали немцы.
Мама действовала решительно. "Все в погреб!" – скомандовала она остальным детям. Ещё накануне она предчувствовала беду и постелила в погребе соломы, старых одеял и подушек, чтобы детям было теплее и мягче сидеть на земляном полу. Проснувшихся малышей – а в семье было двое совсем крохотных, одному около двух лет, и племянник того же возраста – схватили на руки и спустили вниз.
Мать предупредила: "Держите их, заткните рты, чтобы не плакали!". Темнота, сырость, первые лучи холодного осеннего утра просачиваются через щели в досках… Дети сбились в кучу под землёй, старшие сёстры прикрывали ладонями рот младенцам, чтобы те не издали ни звука.
Наверху послышались шаги и чужие голоса. Во двор ворвались автоматчики. "Капут партизанен! Капут!" – кричали немцы, давая понять, что пришли уничтожать "партизан". Увидев у дома лишь одну женщину, солдаты насторожились: слишком тихо, где же остальные? Догадаться было нетрудно – кто-то прячется.
"Отрывай!" – зло приказали они матери, указывая на дверь погреба. Та не смела ослушаться: дрожащими руками откинула деревянную крышку. Под ней была ещё одна, внутренний люк – его тоже открыли. В глубине блиндажа немцы разглядели перепуганные лица. Один за другим солдаты спрыгнули вниз и вытаскивали всех наверх, грубо дёргая за руки.
На улице пленников выстроили у стены дома. Дети плакали – малые не понимали, что происходит, да и старшие, продрогшие, тоже рыдали от ужаса. Всего из погреба вышло около десяти человек: сама Анна, её мать, сёстры, братья и двое совсем маленьких детей.
Каратели убедились, что перед ними – не вооружённые мужчины, а женщины и дети. Но это их не остановило: цель карательной экспедиции – "ни одного живого не оставить". Солдаты подняли автоматы, нацеливая их в упор. В эту секунду мать Анны бросилась вперёд, пытаясь прикрыть собой детей, и закричала: "Не стреляй, дети!".
Секунда тишины – и вдруг посторонний окрик заставил всех обернуться. Со двора раздалось по-немецки: "Не стрелять! Не партизаны! Женщина, дети!". На подворье вбежали двое немецких солдат, явно спешившие помешать расправе. "Какие же это партизаны? Здесь женщины и дети!" – кричали они своим сослуживцам, ударяя тех по прикладам винтовок.
Это были совсем молодые парни, возможно, новобранцы. Не ожидавшие такого поворота каратели на миг опустили оружие. В эту же минуту старшая сестра Анны, обезумев от отчаяния, упала на колени перед немецкими солдатами. "Господи, спаси нас!" – молилась она вслух, протянув руки к небу.
Картина была трогательной и жуткой: плачущие малыши, женщина на коленях, умоляющая о пощаде. Немецкие солдаты замерли. Командир отряда что-то зло выкрикнул – расстрел отменился. Семья Рублёвых чудом осталась жива.
Однако опасность не миновала окончательно. Каратели все равно должны были выполнить свою миссию – уничтожить деревню и имущество, чтобы неповадно было помогать партизанам. Один из тех двух молоденьких солдат, спасших семью, взял Анну (ей было 6 с небольшим) и её сестрёнку за руки.
По знаку офицера он отвёл девочек подальше от остальных – фактически взял их в заложники на случай, если вдруг где-то поблизости прятались партизаны. Солдат повёл детей к хозпостройкам во дворе. Те стояли на отдалении – в деревнях сараи и амбары часто строили чуть поодаль от жилого дома. Анна шла, крепко держась за пальцы незнакомого солдата, и не смела оглянуться на мать.
Подведя детей к сараю с запасёнными лучинами (сосновыми смоляными щепками для освещения), солдат отпустил их руки. Он вытащил из кармана зажигалку – блеснул огонёк, и в следующую секунду соломенная крыша вспыхнула пламенем. Огонь быстро побежал по сухой соломе.
Маленькая Анна смотрела, как соломинка за соломинкой загораются и передают пламя дальше, и… внезапно поняла, что перестала бояться. Детское сознание на миг отвлеклось: завораживающее зрелище огня оказалось сильнее ужаса. "Мы никогда не видели такого, страх даже пропал", – вспоминала она о том мгновении.
Но реальность тут же вернулась: пожар разгорался, солдат повёл детей дальше. В другом сарае стояли коровы – две дойные кормилицы всей семьи. "Открывай!" – приказал немец. Кто-то из взрослых подошёл и отворил хлев. Коров немцы сразу погнали прочь, увели с собой – ценный трофей.
Поджигатели действовали по отлаженному сценарию. Завершив дело у Рублёвых, большая часть отряда побежала громить соседние дома. На подворье семьи оставили лишь одного солдата для "зачистки". К счастью, этим солдатом оказался именно тот юный немец, который остановил расправу.
Он остался один на один с людьми, чьи жизни только что спас. Что он почувствовал – можно лишь гадать. Но Анна запомнила его решительные слова: "Все в погреб. Прячьтесь… Не плакать!" – шёпотом скомандовал немец и жестом указал семье снова залезть в погреб. "Иначе меня расстреляют за невыполнение приказа", – добавил он вполголоса.
Стало ясно: формально солдат должен был добить укрывшихся, но он сознательно шел на риск, спасая людей. Мать и дети поспешили обратно в своё подвальное убежище.
Немец тем временем сделал вид, что выполняет приказ. Он принялся методично разрушать имущество, но… обходил стороной то, что можно было уберечь. В доме Рублёвых как раз допекались хлебы – ароматные караваи стояли в печи.
Мама, превозмогая страх, крикнула ему: "Там хлеб!" Солдат помог вытащить горячие буханки из печи, чтобы они не сгорели. Мать, тронутая его милосердием, хотела угостить спасителя хлебом – протянула ломоть. «Найн, найн, киндер» – покачал головой юноша: мол, оставьте детям.
Он не взял себе ни крошки. Вместо этого солдат заботливо подал каравай самой младшей девочке. Возможно, у него самого дома были братья или сестры такого же возраста. Так или иначе, в тот день семья осталась жива исключительно благодаря человечности одного врага.
Анна всю жизнь помнила этот эпизод. "Бывают разные немцы", – тихо говорила она потом. Своего спасителя она больше не видела – солдат исчез, выполнив неписаный долг чести. Спустя много лет Анна Алексеевна пыталась узнать о его судьбе и мечтала поблагодарить, но война раскидала всех, сведений о нём не нашлось. Тем не менее, память о добром поступке осталась с ней навсегда.
"Мы остались без дома": пожар и лесная ночь
Когда немецкий карательный отряд покинул Велуту, деревня догорала. Дом Рублёвых был охвачен пламенем. Со стороны отступающие солдаты напоследок выстрелили в него зажигательной пулей – возможно, им приглянулась добротная изба, и они решили её уничтожить.
"Дом горит!" – закричал кто-то из укрывавшихся. Забившись в погребе, дети приникли к щелям двери и увидели, как языки огня пожирают соломенную крышу. Вместе с семьёй под полом сидел их кот – пушистый любимец. В панике кошка вырвалась из рук и кинулась прочь, прямо в пылающий дом. Анна и её сесты кричали: «Кошка, вернись!», но было поздно.
Изнутри донёсся кошачий визг – бедное животное погибало в огне. Дети, уже выплакавшие все слёзы, вновь зарыдали, но теперь не столько о сгоревшем доме, сколько о своей кошке. Тут же, во дворе соседей, трагически погибала ещё одна животина: больную лошадь хозяева оставили привязанной, не успев спасти. Эти звуки навсегда врезались в детскую память: страх и жалость смешались сильнее, чем даже горе от потери крова.
Когда огонь выгорел, семья выбралась наружу. Их встретило горячее пепелище. Стоять рядом было невозможно от жара – пепел ещё полыхал, дымились обломки. Мама с печалью сказала: "Всё… спички наши сгорели". Оказалось, от высокой температуры воспламенились даже спички, которые она прятала в земле на чёрный день.
Так Рублёвы остались без дома и без имущества – только с тем немногим, что успели вынести. Маленькая Анна дрожала то ли от холода, то ли от нервного потрясения. Позже она говорила, что пережитый тогда детский стресс невозможно забыть.
Надвигалась ночь, на дворе стояла поздняя осень – в лужах уже схватывался лёд. Оставаться на пепелище было смертельно опасно: без крыши над головой семья могла не пережить холода. Едкий дым стлался по земле, заставляя кашлять. Тогда мать приняла решение: уходить в лес, к партизанам.
К тому времени к Рублёвым подтянулись и другие уцелевшие односельчане – те, кто днем отсиживался на дальних хуторах или лесных заимках. Старшие сыновья, уехавшие утром, тоже вернулись под вечер – один местный парень залез на дерево, высмотрел их и крикнул им издалека: "Ваш дом горит!".
Услышав недобрую весть, братья примчались назад втроём (к ним по дороге присоединился их товарищ Петя на лошади). Увидев, что родной двор превратился в выжженную пустошь, ребята были потрясены. Однако плакать времени не было – надо было спасать семью.
На наспех сколоченную телегу запрягли лошадь (чудом где-то нашлась уцелевшая лошадёнка). Деревню окутывала тьма – ни огонька, только зарево догорающих строений. Под прикрытием темноты несколько семей, включая Рублёвых, отправились в глубь лесов. Детей уложили в телегу на солому, укутали в то, что было, и тихонько тронулись в путь.
Пробирались осторожно, чтобы не нарваться на врага. Выехав на опушку глухого леса, отрядик остановился. Здесь уже скрывались партизаны и беженцы из окрестных деревень. Временный лагерь разбили под навесом вековых сосен. Голодных, измученных детей надо было согреть. Партизаны помогли наскоро соорудить лежанки из кудели – это охапки мягкого льна, которые сложили, словно тюфяки.
Внутри льняных ворохов сделали углубления и уложили туда малышей, чтобы они не замёрзли. Анна запомнила, как лежала, глядя лицом в небо – и вдруг на щёку упало что-то холодное: пошёл снег. Сверху темно, звёзд не видно, только редкие хлопья.
Взрослые, тем временем, развели костёр. Они не спали всю ночь, сидели, переговаривались шёпотом – обсуждали, что делать дальше. Часа через два лесную тишину нарушил новый звук: вдалеке загудел мотор. Самолёт! Люди насторожились. "Тушите огонь, быстрее!" – зашипел чей-то голос.
Пламя сразу забросали землей и снегом. Немцы нередко прочёсывали леса с воздуха, сбрасывая бомбы туда, где замечали огоньки партизанских костров. Затаив дыхание, люди слушали рокот мотора над кромками деревьев. К счастью, на этот раз обошлось – вражеский лётчик не заметил лагерь. Когда гул стих, все перевели дух.
Но ночь в лесу выдалась тревожной и холодной. Дети то и дело просыпались, плача от холода и жутких снов. Чтобы их согреть, партизаны придумали построить шалаши на возвышении: настелили брёвен над влажной землей, сверху набросали лапника, а по центру импровизированного шалашика оставили место для крохотного костра. Укрытие вышло необычным: крыша открыта для дыма, по краям настил для сна. Так под слабый дымок все и дожили до утра.
Дальше оставаться в лесу было сложно. К счастью, нашлись добрые люди. На хуторе Рожон неподалёку жил давний знакомый семьи – когда-то этот мужчина ухаживал за сестрой Верой и хотел на ней жениться. Вера не стала его женой, но он не держал зла и по-прежнему относился к ней с теплом.
Узнав, что семья осталась без крова, бывший кавалер пригласил всех пожить у него. Это спасло Рублёвых от голодной смерти. Через пару дней они перебрались в Рожон и поселились под крышей доброго хозяина. Там семья и дожила до прихода Красной армии.
Возвращение к жизни: послевоенные годы
Летом 1944 года советское наступление освободило Брестскую область от захватчиков. После трех лет оккупации пришла долгожданная свобода. "В 44-м, когда освободили Лунинец, мы переехали в Лунинец к бабушке – она сама нас пригласила", – вспоминала Анна.
Бабушка, жившая в городе, тяжело переживала беды своей дочери (матери Анны): столько детей и ни дома, ни мужа. Она хотела помочь чем могла и приютила семью у себя. Но условия были тяжелыми – в доме уже ютилось несколько родственников.
Анна с мамой спали на одной кровати в закутке за печкой, старшие дети размещались кто где. Теснота и полуголод были не страшны – главное, что больше не рвались бомбы и по ночам никто не стучал прикладом в дверь.
Старший брат Павел сразу после освобождения устроился работать на железную дорогу слесарем. Там он получил паёк и… ценнейший материал для стройки – списанные бэушные деревянные шпалы. Смекалистый паренек решил построить для семьи новый дом. Работали все вместе, сообща.
Из пропитанных креозотом шпал срубили сруб, обмазали стены глиной и побелили. Так на окраине Лунинца появился небольшой деревянный домишко – свой угол для семьи Рублёвых.
Этот дом, кстати, стоит и поныне – спустя десятилетия его новые хозяева лишь обшили стены сайдингом, но основа осталась та же. В этот дом Анна с родными вселились ещё до конца 40-х. Наконец дети почувствовали вкус мирной жизни: пошли в школу, стали обзаводиться школьными друзьями. Анна пошла учиться с некоторым опозданием – в войну было не до грамоты – но быстро нагнала сверстников.
Детство, опалённое войной, наложило на её характер особый отпечаток. Рублёвы росли смелыми и правдивыми – слишком многое они видели, чтобы бояться каких-то житейских мелочей.
Врать их не учили, бояться тоже – через такое прошли, что уже ничего не страшно. Возможно, именно эта закалка помогла Анне в дальнейшем. Повзрослев, она получила образование и переехала в Подмосковье, где жила её старшая сестра.
Анна Алексеевна много лет работала школьным педагогом в городе Лобня Московской области, передавая молодому поколению не только знания, но и уроки мужества.
Прошли десятилетия. Но Анна Алексеевна никогда не забывала войну – ни потерянного отца, ни сожжённый дом, ни тот страшный день, когда их семью чуть не расстреляли. Жизнь продолжалась: она вышла замуж, радовалась детям и внукам. В праздники за семейным столом неизменно вспоминали фронтовиков и пережитое.
Для сестёр Рублёвых главным праздником всегда был День Победы – 9 Мая, священная дата. Вера, та самая бывшая партизанская связная, хоть и не получила удостоверения участника войны, но отмечала 9 Мая со слезами радости на глазах, гордясь общей Победой.
Анна же каждый год старалась сделать сестре и близким какой-нибудь подарок к этому дню – как символ собственной благодарности всем, кто сражался с врагом.
Особое место в памяти Анны занимал неизвестный солдат вермахта, уберёгший её семью. Она часто думала: где он, выжил ли, помнит ли тот эпизод?
Но чуда не произошло: имя доброго немца так и осталось неизвестным. Тем не менее, в её сердце он навсегда остался героем – тем, кто показал: даже во вражеской форме может биться человеческое сердце.
История, прожитая Анной Алексеевной Рублёвой, – это удивительный документальный рассказ о детстве на войне. В этой истории есть всё: боль утраты, ужас оккупации, чудесное спасение, доброта и стойкость. Маленькая девочка прошла через такие испытания, которые не каждому взрослому под силу. И выжила – благодаря мужеству матери, помощи окружающих и просто счастливому случаю.
Спустя много лет Анна Алексеевна делилась воспоминаниями со школьниками и журналистами, повторяя простую истину: война – это худшее, что может случиться с ребенком, но даже в самые тёмные времена можно и нужно оставаться человеком.
Ее детство, опаленное войной, стало примером несгибаемости духа и свидетельством того, что милосердие способно сиять даже среди ужаса войны. История Анны Рублёвой – это часть нашей общей памяти о Великой Отечественной, память о стойкости советских людей и о той цене, которую заплатили даже самые маленькие из поколения победителей.
