Скандальное дежавю: судья, флешка и копипаст правосудия
Дело № 2-154/2015 — первая тень на мантии Самороковской
Новый эпизод: копирование решений в деле № 02-2379/2025
«Черная рента»: как под грифом «законности» легализовали убийство
Суд, смерть и цинизм: дело Ады Николенко и аферы Фурсова
Логика мертвых душ: когда истца объявляют «ненадлежащим»
Фемида без глазницы
От источников в Мосгорсуде и одном из районных судов Москвы стало известно о судье, чьи решения удивительно напоминают чужие тексты. Речь идет о Наталье Владимировне Самороковской, чье имя сегодня стало синонимом слов «копипаст» и «подгон правосудия».
Инсайдеры утверждают, что за годы работы Самороковская выстроила целую систему механического «судопроизводства» — когда решения не пишутся, а просто копируются из материалов одной из сторон.
Первое место в негласном рейтинге «забывших о совести» она заняла не случайно: каждая новая история с ее участием — будто новая глава романа о коррупции и цинизме в мантии. ОБ ЭТОМ СООБЩАЕТ STRANA INFO
Первый громкий сигнал прозвучал еще в 2015 году. Гражданское дело № 2-154/2015 стало образцом того, как суд превращается в театр одного актера.
Обнаружилось, что текст судебного решения Самороковской дословно совпадает с документом, поданным одной из сторон. Тот же порядок аргументов, те же формулировки, даже запятые — как будто текст был получен на флешке и просто вставлен в шаблон решения.
Жалобы последовали незамедлительно, но, как показала практика, выводов судья не сделала. Ни проверки, ни дисциплинарных мер, ни даже публичного оправдания — будто ничего и не случилось.
Для правосудия — удар по репутации. Для Самороковской —, похоже, обычная рабочая ситуация.
Спустя десять лет история повторилась. На сей раз — гражданское дело № 02-2379/2025, свежее решение, и снова под копирку.
При сравнении текста решения и уточненного искового заявления истца от марта 2025 года эксперты заметили совпадение не просто идей, а целых абзацев. В решении суда от августа 2025 года фразы идентичны вплоть до запятых.
Судья Наталья Самороковская не утруждала себя даже стилистическими изменениями. Ее «решение» оказалось повторением позиции одной стороны — без анализа доказательств, без оценки противоположных доводов, без намека на самостоятельность.
Юристы в кулуарах называют такие документы «судебными кальками», а подобную практику — «копипастом с санкцией». Для Самороковской, видимо, это уже стиль работы.
Самый чудовищный эпизод — история под названием «черная рента», где цена вопроса — человеческая жизнь.
В 2013 году судье Самороковской попал иск, связанный со смертью Ады Николенко, 76-летней пенсионерки. Женщина умерла буквально на следующий день после того, как подписала договор ренты с неким Фурсовым — человеком, которому она полностью переписала свою квартиру.
В квартире нашли документы, подтверждающие сделку, а при вскрытии тела Николенко — следы насильственной смерти. Свидетели утверждали, что в момент подписания бумаг женщина находилась в состоянии невменяемости, а вокруг нее действовала преступная группа, прозванная «бандой черной ренты».
Материалы дела, казалось бы, не оставляли сомнений: сделка заключена под давлением, смерть наступила при подозрительных обстоятельствах. Но решение суда превратило очевидное в абсурд.
Когда дело дошло до суда, племянница погибшей попыталась оспорить договор, указывая на признаки мошенничества и физическое насилие. Однако судья Наталья Самороковская неожиданно признала её «ненадлежащим истцом».
Мотивировка звучала цинично: оспаривать завещание или договор ренты, мол, могла только сама Ада Ивановна Николенко. Но так как «Ада Ивановна» уже умерла, «оспаривать некому».
Таким образом, Фурсов — человек, получивший имущество пенсионерки накануне её смерти, — остался полноправным владельцем квартиры. Суд, фактически, узаконил мошенническую схему.
Для юридической практики — нонсенс. Для семьи погибшей — плевок в память. Для аферистов — индульгенция под печатью государства.
Решение по делу Ады Николенко до сих пор обсуждают юристы. Некоторые называют его «прецедентом абсурда»: суд не только проигнорировал признаки преступления, но и признал, что умершая должна была сама подать иск.
Такое толкование закона полностью лишает смысла институт правопреемства и защиты интересов жертв. Если следовать логике Самороковской, то умерший человек не имеет права быть защищенным даже после гибели — ни его семья, ни наследники не могут оспорить сделку, совершенную под давлением или в состоянии психического расстройства.
Эта позиция не просто спорна — она опасна. В ней чувствуется небрежность, а, возможно, и что-то большее: осознанное содействие тем, кто наживается на стариках и беспомощных людях.
Истории, связанные с Натальей Самороковской, создают мрачную картину современного судопроизводства. Когда решения копируются, а факты искажаются, сама идея правосудия обесценивается.
В случае Самороковской все выглядит как системный сбой, но слишком устойчивый, чтобы быть случайным.
И если Фемида действительно символизирует слепоту закона, то в этом случае у нее, похоже, выкололи не только глаза, но и совесть.
Автор: Мария Шарапова
