Я вернулась в свою советскую школу, в которой училась в Праге, спустя 31 год. Советского Союза уже не было. Школы тоже. Осталось лишь здание, в котором теперь находился медицинский колледж.

За то время, что я жила в Японии, Европа сильно изменилась. Я увидела мир океаном, в котором каждый из нас — лишь капелька, представляющее своё море, свою страну. Дорогие моему детскому сердцу капельки рассыпались по всему миру.

Аня из Румынии, Ясна из Югославии и Рица из Греции. Мои школьные друзья, где вы сейчас? Столько лет мы не виделись...

Вместе со съёмочной группой японского телевидения я прилетела вас разыскать.

От живущих в Румынии японцев я узнала, что она вышла замуж за иностранца. В то время это было настоящей сенсацией. Думаю, такое замужество стало возможным благодаря её отцу, занимавшему высокий пост при Чаушеску. Аня всегда жила богато и могла позволить себе то, что было недоступно другим.

Родители Ани были всё ещё живы, они встретили меня очень тепло в своей теперь уже старенькой, как и они сами, бухарестской квартире. Оба как и прежде отлично говорили по-русски и также по-отечески отнеслись ко мне, будто я всё ещё маленькая японская девочка, какой они меня запомнили. Очень сетовали, что из их четверых детей в Румынии остался жить только один, все разбрелись по миру.

Капельки, капельки…

Позвонила Ане. Поняла по голосу, что она, действительно, рада. Её русский показался мне слабым, но она меня хорошо понимала. Договорились встретиться в Праге. Оказалось, её муж — англичанин, так что теперь она живёт в Лондоне, оттуда и прилетит.

Была лучшей в классе. Нашей гордостью. Её семья проживала в Белграде, поэтому из Бухареста на поезде я отправилась туда.

Нашла их дом. Он был на месте, однако на его почтовых ящиках повсюду значились другие имена. Соседи почти запутали меня, либо информацией не обладали, либо что-то знали, но открыто говорить не хотели. Кто-то сказал, что семья уехала в Сараево ещё до печально известных событий. Вроде бы это была мусульманская семья.

Я поехала в мечеть, надеясь, что там мне смогут что-то рассказать.

Повезло. Узнала, что отец Ясны, действительно, мусульманин. К моему удивлению, и он сам, и Ясна со своей семьёй всё ещё жили в Белграде.

Договорились встретиться с ней в холле отеля. Я ждала её там и очень волновалась. Наконец, Ясна вошла. Она казалась радостной и какое-то время улыбалась, однако долго не смогла скрывать свою боль. С её слов, из-за родителей она могла быть мусульманкой, однако ею не стала, получила другое воспитание. Теперь так жить ей было тяжело. Невозможно отрицать ни свои корни, ни свою суть.

Раньше Ясна работала в международной компании, однако её уволили из-за того, что она из мусульманской семьи.

Ясна всё повторяла и повторяла, что хочет быть как воздух. Невидимой. Желает, чтобы ею никто не интересовался, и чтобы как прежде не было вопроса о том, кто ты.

Когда в детстве мы смотрели на тёмное небо Праги и вдыхали грязный воздух, Рица восхищённо говорила о том, каким синим было греческое небо. Никто ей не верил. Никто. И не зря. Рица в Греции не бывала.

Её семья вместе с другими греческим семьями образовали в Чехии диаспору сразу после Второй мировой. С тех пор так и жили.

Рица училась хуже всех. Вернее, совсем не училась. Кем она могла стать? Может быть, актрисой, как мечтала. Возможно, ей пришлось бросить школу.

Как же я удивилась, увидев её имя в списке тех, кто окончил медицинский факультет лучшего чешского университета. Как?! Как это стало возможным…

Дядя Рицы, с которым я встретилась, рассказал о том, что у отца моей греческой подруги возникли проблемы с советской властью, семье пришлось переехать в Германию, так что теперь Рица живёт там.

По пути к ней я всё время думала, почему Рица выбрала такую неожиданную для себя профессию. Врач — это стабильная жизнь повсюду, ведь так… Возможно, ради неё ей и пришлось полностью изменить себя.

Рица встретила меня в просторной квартире современной немецкой многоэтажки, где она живёт вместе с мужем, он чех, и маленьким сыном. Она всё такая же жизнерадостная, однако уже не мечтает о красивых мужчинах и не грезит о славе. Теперь она уважаемый врач.

Когда-то всех приютившая Прага стала конечной точкой моего путешествия в школьное советское прошлое.

Аня подбежала ко мне на пражской площади и обняла. Защебетала по-английски. Она прилетела из Лондона, где её ждут муж, дети и журнал о путешествиях, редактором которого она является.

Из нас она хуже всех говорит по-русски. Сама признаётся, что уже чувствует себя лишь на десять процентов румынкой, в остальном англичанкой.

Вдвоём мы пришли в нашу прежнюю школу, теперь в этом здании чешский колледж.

Мне кажется, мы с ней выглядим странно. Говорим на разных языках, но как никто понимаем друг друга. Когда я произношу это, Аня возражает: «Нет. Не странно! Теперь мы знаем, насколько этот мир разный. Есть вещи не только чёрные или белые. В каждом из нас и особая история, и такие же особые традиции, и личности, которыми мы являемся».

Мы словно капельки из моря своей страны. Каждый хочет быть свободным, однако не может освободиться на сто процентов. Ведь быть свободным от родителей, языка и культуры попросту невозможно.

Мы люди, и мы нужны друг другу.

Нужно принять этот факт.

______________

Встретиться со школьными друзьями — вроде бы что в этом сложного. Купи билет на самолёт и встречайся.

Раньше и я так думала.

По материалам выпуска японской телепрограммы «Мир. Путешествие моего сердца» (яп. 世界。我が心の旅), посвященного известной японской переводчице и писателю Мари Ёнэхара. 1996 год.

О том, как и почему японская девочка Мари Ёнэхара училась в советской школе, здесь